Ушел из жизни человек, с которым мы, сотрудники Петербургского института ядерной физики, прошли через самые трудные связанные, казалось, с неподъемными проблемами годы жизни нашей страны, нашего родного института.

   Великая заслуга Владимира Андреевича Назаренко в том, что в невыносимо тяжелые для нашей науки времена он сохранил Институт как активно и плодотворно работающий организм, живой, дышащий.

   Всегда энергичный, по-спортивному подтянутый, собранный, целеустремленный - мы надеялись, верили, что так будет еще долго, всегда…

   Талантливый физик - экспериментатор, один из старейших сотрудников, начинавших первые исследования на реакторе ВВР-М, лауреат Ленинской премии - самой главной и престижной в то время. Мы будем помнить все, что он делал для нас, для российской науки. Он работал, любил дружил - все делал с полной отдачей душевных и физических сил.

   Он так жил…

   А.И. ОКОРОКОВ:

    Мы были первыми - такое название можно дать поколению физиков, пришедших на работу в филиал Физико-технического института им.А.Ф.Иоффе до или вскоре после пуска нейтронного реактора ВВР-М (29 декабря 1959 г.) в Гатчине. Это поколение, начав с нуля, создало необходимую аппаратуру и установки для работы на нейтронных пучках и уже в первое десятилетие заявило о своем существовании научными достижениями мирового уровня. Конечно, эти достижения были подготовлены в вузах страны, выпустивших квалифицированных специалистов в области ядерных исследований.

   Конец 1957 года. Все сейсмические станции мира зафиксировали взрыв огромной силы в голой степи примерно в 100 км от Ташкента. Первым об этом сообщило зарубежное радио с комментарием, что это похоже на землетрясение, неудавшийся запуск спутника или ядерный взрыв, т.к. в окрестности наблюдается повышенная радиоактивность. Но это был не ядерный взрыв, это была дипломная работа студента Физико-Механического факультета ЛПИ им.М.И.Калинина Назаренко Владимира Андреевича. Целью его работы было имитировать наземный атомный взрыв и изучить распределение грунта вокруг эпицентра взрыва. Тысячетонная взрывчатка была "нашпигована" раствором радиоактивного (10 тыс. Кюри) изотопа золота в смеси кислот под названием "царкая водка". После взрыва по радиоактивности определялось распределение выброшенного грунта. Это был один из первых "мирных" взрывов с целью развития технологии строительных работ с перемещением больших масс грунта и горных пород, а также для понимания последствий "атомного взрыва".

   Сейчас, по прошествии многих лет, можно сказать, что этот взрыв был как бы символом рождения нового ученого, талантливого организатора науки Владимира Андреевича Назаренко. И на этой взрывной волне он пронесся через всю свою жизнь, закончив ее последним "взрывом" своего сердца.

   Со "взрослым" периодом его жизни знакомы все, знающие его. Уже в 1966 году - кандидатская диссертация по актуальнейшей проблеме, связанной с бета-распадом, 1974 год - Ленинская премия в соавторстве с В.М.Лобашовым, Ю.Г.Абовым и П.А.Крупчицким за работы по обнаружению и исследованию эффектов несохранения четности в ядерных электромагнитных переходах, 1984 год - докторская диссертация "Исследование несохранения четности в n-гамма реакциях", 1966-1976 - ученый секретарь института, 1976-1987 - первый зам. директора института по науке, 1987-1992 - и.о. директора ПИЯФ, 1992 - директор Отделения нейтронных исследований с основной ответственностью за создание реактора ПИК, 1994-2006 - директор ПИЯФ.

   А здесь мне хотелось бы вспомнить молодость Владимира Андреевича. Мы познакомились в 1952 году на Физ-мехе. Среди студентов он сразу выделялся своей собранностью, логическими доводами по всем вопросам и необыкновенно общительным. Довольно быстро он стал комсомольским вожаком и не формальным блюстителем Устава, а настоящим товарищем для всех. Это касалось и учебного процесса, и быта и ежегодных сентябрьских работ на колхозных полях. Все это он сочетал с отличной учебой - повышенные стипендии и неоднократные годовые Сталинские стипендии, отличная защита дипломного проекта про "большой взрыв" и т.д.

   Будучи в Москве на дипломной работе нас поселили в деревне в полутора часах езды на электричке до Москвы. Обычный сельский дом с печным отоплением и со всеми удобствами….во дворе. И это все нужно было совмещать с творческой работой над дипломом. Володя сказал: "Все ребята, баста, идём к Министру Просвещения". Не поверили, но пошли, пришли, нас пропустили в Министерство, а Володю - к помощнику Министра. Разговор их был недолгий и на следующий день нас переселили в студенческое общежитие сначала временно в Долгопрудном, а потом окончательно в МЭИ. Мы уверовали в способность Володи убедить высоких чиновников и это нас поразило - студент и трепетное для нас слово "Министерство".

   После окончания института большая группа Физ-меха была принята на работу в Физ.-Тех. Володя как-то выяснил, что нам положены подъемные, которые Физ.-Тех. никогда никому не платил. Длительная тяжба с бухгалтерией и со всеми юридическими препонами кончилась нашей победой. Я говорю "нашей", т.к. к тому времени мы уже не разделяли "я" и "мы", а на самом деле - Володиной победой. Мы всё получили и теперешние выпускники не подозревают, что своими подъемными они обязаны студенту Назаренко.

   В филиале ФТИ в Гатчине нам сразу предоставили жилплощадь. Я (по сговору, конечно) оказался в 2-х комнатной квартире вместе с Володей Назаренко, Володей Фомичевым и Женей Забидаровым, которых, к прискорбию, уже нет с нами. В такой общине обязательно появляется лидер и им, конечно, был Володя. У нас в быту установилась полная демократия и мы были открыты для всех друзей и знакомых, Они чувствовали себя у нас как дома и засиживались до полуночи в беседах, спорах, планах.

   В газетах часто писали про Тайвань и Китай и Володя, как-то в шутку, предложил объявить нашу территорию (квартиру) Свободной Республикой Тайвань. Эта шутка понравилась окружающим и закрепилась за нами как тайванцами (Стук в дверь - "Товарищу Тай-ван-цаму телеграмма"). Даже в Крыму на большом камне одной возвышенности мы оставили крупную надпись "Тайвань", видимую с моря. Мы жили дружно. Вечерами обсуждали эксперименты, возникающие трудности у каждого и пробовали их разрешить, помогая друг другу. Володя работал у (или с) таким же молодым выпускником Университета Владимиром Михайловичем Лобашовым. "Умный и сообразительный, зараза" - это Володя про Лобашова, будущего Академика РАН - "быстро всегда находит правильный путь в эксперименте, мне бы так", и мы понимали, что и Володя Назаренко такой-же и что этот тандем вскоре покажет мировые результаты. И они показали, за что и получили Ленинскую Премию.

   На нашем дружном Тайване случались, конечно, и напряженные ситуации и Володя всегда проявлял свои "дипломатические" способности. Так, с нами вместе жили ежик, который по ночам шелестел бумагами, стаскивая их в свое гнездо, черепашка, которая ночами скрипела, отодвигая телом книжный шкаф от стенки, и желтопузик, почти метровая безногая ящерица-змея, которая любила по ночам залезать к кому-нибудь под одеяло погреться. Однажды Женя Забидаров выбросил ее на улицу далеко от дома. Я обиделся, т.к. хоть она и общая, но это я ее купил в Москве и привез на Тайвань и за нее как-бы в ответе. Володя тут же понял ситуацию и сказал: "Конечно, ты Жека, сделал правильно, т.к. эта живность уже надоела, но нельзя же так жестоко, надо было посоветоваться, хотя бы с Лёхой".

   Володя никогда не кичился своими мировыми достижениями и успехами в науке. Так, об упомянутом выше "большом взрыве" он не любил подробно и с восторгом рассказывать: "ну, взорвали, долго готовились, провели десяток маленьких тестовых взрывов, опасался, что не получится дипломная работа, еле успели закончить укладку и спешно удрать на "газике" подальше от эпицентра, т.к. военные уже включили метроном и через минуту бабахнуло". В таком же духе он отзывался и о Ленинской премии, и уже за 2 месяца до смерти он в таком же духе рассказывал об его избрании Академиком РАН: "так получилось (читай: "я не виноват"), что из 10 претендентов в Академики я получил большинство голосов, вот и всё".

   А за этим "вот и всё" стоят годы и годы изнурительной научной и организационной работы. Он не просто "стал директором" института. Ему не нужно было "принимать дела" от предыдущего директора. Он был уже "хозяином" института на многолетнем посту заместителя 3- директоров, знал об институте всё и заботился о нём, был в близком контакте с людьми из Академии наук и других ведомств и институтов. Он был членом 10 научных советов - Российских и зарубежного. Это помогло институту выжить в трудное время и не потерять мирового научного признания. При этом он всегда был простым, доброжелательным, приятным во всех отношениях Человеком, Владимиром Андреевичем, Володей. Таким он навсегда сохранится в нашей памяти.